26.05.2018

Жизненный путь Анастасии

Анастасия, моя мама, родилась в день смерти вождя пролетариата В. И. Ленина 21 января 1924 года. Я всегда помнил о совпадении этих двух событий.Мама умерла 10 ноября 1953 года, не дожив 2,5 месяца до своего 30-летия. Неполных 30 лет… Из них 17 лет девичества до войны, долгих 4 военных года и 8 мучительных послевоенных лет. А можно разделить её жизнь на 17 лет до замужества и 12 лет после. А ещё на 19 лет до рождения меня, сына, и неполных 10 лет жизни, отданной сыну.

Жизненный путь Анастасии

Материнский инстинкт. В моей памяти последние часы жизни моей мамы. Она безнадежно болела открытой формой туберкулёза лёгких и не могла противостоять более сильной болезни. В последнюю ночь её больные лёгкие уже плохо функционировали. Мама не могла дышать, и я слышал какой-то свист и шум, издаваемый её больными лёгкими. Утром мама поднимается со своей лежанки и что-то ищет. Тётя Галя, жена дяди Петра, спрашивает: «Настя, что ты ищешь?» Мама не отвечает, продолжая искать. Я вижу, она нашла мою шапку, нашла шнурок, иголку с ниткой. Присела на свою лежанку и пришила к шапке шнурок. Затем пошла в сарай. Вернувшись, легла на свою лежанку. Меня срочно отправили к соседке, якобы, чтобы я принес казанок. Вернулся, а мама умерла.

Думаю, что мама понимала, что уходит из жизни и, бессильная, лишённая сил даже говорить, страдала, что оставляет своего сына на произвол судьбы. И чтобы её единственный сын не простудился, безмолвная и бездыханная, пришила этот последний в своей жизни шнурок к шапке своего единственного сына. Это всё, что она смогла, уходя в мир иной, оставляя своего сына, ради которого она жила свои трудные последние 10 лет своей жизни, неумело преодолевая множество невзгод, которые подбрасывала ей жизнь. Моя мама торопилась жить и любить. Я практически ничего не знаю о жизни моей мамы до её 17-летия. По рассказам самой мамы и родственников, я знаю о её жизни, начиная с её эвакуации.

Через посёлок Куйбышево, где жил дед Бойко и его семья, прогоняли колхозное стадо коров — на восток, вглубь страны, в Ставрополье. В погонщиках или в учетчиках стада был мой будущий отец Парубец Иван Куприянович. Как я потом узнал, он был главным бухгалтером колхоза. Слепой на один глаз, его не взяли на фронт. И, как я думаю, благодаря этому его физическому недостатку, он подарил мне жизнь, но это позже. А в момент прогона стада через Куйбышево моя мама каким-то чудным способом присоединилась к коллективу погонщиков и сторожей стада. Кто-то мне говорил, что в Куйбышево они сделали остановку. И, как я думаю, у моей будущей мамы появилась возможность пообщаться с моим будущим отцом, что и определило весь дальнейший её и мой жизненный путь.

Так или иначе, но моя мама влилась в эту случайно проходящую через Куйбышево команду и дошла до Ставрополя, а затем до Бабаюрта. Как я думаю, идя по этой дороге эвакуации вместе с колхозным стадом, моя мама искала и находила своё тревожное женское счастье. Тревожное, потому что немцы стремительно наступали. Советская армия стремительно отступала. Все жили в большой тревоге и неопределённости и, как я думаю, торопились жить. Подтверждением тому, что моя мама торопилась жить, является то, что она уже в июне 1942 года родила своего первенца — Виктора Парубца. Мой брат Виктор жил месяц и умер. Почему, я не знаю, мама мне об этом не говорила. Как я думаю, мама торопилась. Потому что через 11 месяцев появился на свет Божий я, её сын Валерий.

Как ни странно, но я думаю, что эти два-три года (1942-1944 гг.) были самыми счастливыми годами жизни моей мамы. Счастье познать мужчину, счастье забеременеть, ожидать и родить ребёнка. А затем повторное счастье забеременеть и ещё раз родить. Родить, ничего не думая о будущем своём и своего сына. Не думая, потому что, как оказалось, моя мама вышла замуж за моего отца — человека, у которого там, откуда он сам, осталась законная жена и трое или четверо детей. И, как оказалось, её легковесное замужество было обречено. Так или иначе, но моя мама, да и отец, совершенно не зная будущего, торопились жить и наслаждаться, ловили своё трудное и недолговечное счастье.

Недолговечное женское счастье.  С 1944 года начались жизненные трудности. Мама моей мамы, то есть моя бабушка Ганна, слегла. Её болезнь прогрессировала, и маму вызвали к умирающей бабушке.

Моя мама приехала в Куйбышево вместе со мной. Это был май-июнь 1944 года. Время шло… Моя мама была рядом со своей умирающей мамой. Пришло письмо от отца, который звал мою маму к себе в Бабаюрт. Мама написала, что приехать не может, поскольку ухаживает за своей умирающей мамой. От отца пришло второе письмо со словами «приезжай, не приедешь — ты мне не жена, я тебе не муж». Мама не приехала. После похорон моей бабушки Ганны мама берёт меня и едет к мужу, но его там уже нет. Позже я узнал, что его дочь и его сестра приехали в Бабаюрт, нашли моего отца и увезли его домой, в семью, которую он оставил, уходя в эвакуацию. Для моей мамы её молодое женское счастье закончилось. В поисках счастья — испытания и мытарства. Мама возвращается в Куйбышево и пытается выйти замуж. В селе Гайчур нашла какого-то мужчину и вместе со мной решила жить у него. Жила не долго. Системной информации об этом периоде нашей жизни у меня нет. Только фрагменты.

Я вышел в сад. Увидел упавшую грушу, схватил её, чтобы есть. Её новый муж меня ударил и забрал эту грушу. В другой раз, по рассказам тёти Федоры, они пришли проведать маму и меня. Я стою голый, у меня сильнейшая дизентерия — из попы вывалилась прямая кишка. Тётя Федора даёт мне кусочек сала. Я ем его с жадностью — и чудо! — у меня быстро проходят признаки болезни. Со слов тёти Федоры, она меня этим спасла. Я не помню, что сделала моя мама, но со слов моего деда, он часто рассказывал, как Настя, то есть моя мама, уходила из Гайчура. Скорее всего, потерпев неудачу во втором замужестве, моя мама берёт меня и уезжает в Ставрополье. В 1946-м году сдаёт меня в детский дом, спасая меня от голодной смерти, а сама уходит на вольные хлеба. Связь с мамой отсутствовала. Возможно, она была рядом, а возможно, далеко. Но примерно через год она забирает меня из детского дома. И я помню, как она несла меня, прижимая к себе. Мне, по моим предположениям, было уже 4 года.

1947-й год. Я с мамой живу в Махачкале. Мама — рыбачка. Рыбколхоз ловит сельдь и солит её в огромных цементных чанах. Первая картинка: огромный чан в земле. Там, внизу, женщины в резиновых сапогах ходят по кругу, утаптывают сельдь. Все дни я предоставлен себе, а мама на работе. Вокруг полно змей, пауков и другой живности. Рядом Каспийское море, в котором я чуть не утонул. Вагонетки, которые меня чуть не задавили, удавы и гадюки, которые меня чуть не укусили. Всё и всегда было на грани. Был ещё голод, и мама ходила ловить сусликов. Жарила их и кормила меня. Вот такой была жизнь мамы в 1947–1948-м годах.

Возвращение в отчий дом. В 1949-м году у мамы начинается новый этап жизни. Насладившись «свободой» и понимая, что ей одной не выжить, мама со мной возвращается в Куйбышево. Маму позвал её отец, мой дед.Брат Пётр уходил в армию. Дом, в котором он жил, оставался пустым. Поэтому всем было хорошо, чтобы мама и я вернулись в Куйбышево и поселились в пустом доме. Какое-то время мы с мамой жили вместе с Петром. Затем, когда его забрали в армию, мы остались с мамой вдвоём.

В 1950-м году я пошёл в 1-й класс. Это был хороший и спокойный период жизни моей мамы, но не долгий… Мама пошла работать в колхоз. И в один из весенних дней, выбирая на поле корни кукурузы, простудилась. Лечения никакого. Простуда перешла в воспаление лёгких, затем в туберкулёз. Тогда я ещё не понимал стремительно надвигающихся угроз и для мамы, и для меня. Маму никто не обучал, как противостоять простудам и как бороться за выживание. Молодая, необученная родителями, а поэтому не опытная, она оказалась бессильной перед лицом обстоятельств. И в течение следующих трёх лет сгорела, как свеча, и ушла из жизни.

Анастасия Бойко во втором ряду сверху в центре. Санаторий, 1952 год

Последние годы мамы. Уже больная, мама пыталась лечиться. Ездила куда-то на курорт, оставив меня одного в доме. Работала в автороте уборщицей. Воспитывала меня, как могла. Я был шаловливым, в школе баловался. Во втором классе, за вторую четверть принёс 5 троек. Мама меня за это била. Затем взяла верёвку и говорит, что повесится. Я плакал и просил её не делать этого. Понятно, что такой способ моего воспитания был у неё от бессилья. Оставаясь женщиной, мама, уже больная, искала своё женское счастье. Случалось, находила. Помню, на ночь разместился водитель. В эту ночь я спал один, а мама с ним. Утром мама приготовила какой-то завтрак. Водитель нарисовал мне медведя. Я нарисовал решётку и «посадил» медведя в клетку. Пожалуй, эта случайная встреча подтолкнула меня к рисованию. Моя мама, как я думаю, продолжала любить моего отца. Однажды она просила меня, чтобы я написал письмо отцу. Думаю, она хотела показать, каков я, её сын. Она диктовала мне, я писал, но я почему-то расстроился и, не дописав, порвал это письмо.

Помощь маме. Моей маме было трудно, очень трудно. И кто ей помогал, так это тётя Таня — давала деньги на лечение. Возможно, помогала ещё как-то. Не знаю. Никто другой не помогал. Дед, мамин отец, и его жена Пашка также были совершенно безучастны. Возможно, сами не знали, как помочь, но, скорее, от равнодушия.

Все помыслы о сыне. Я уже писал о последнем действии мамы — шнурок к шапке. А ещё мама просила, чтобы позвали её близкую подругу Вальку Назарець. Та пришла, но мама уже умерла. Что она хотела сообщить своей подруге? Думаю, какая-то просьба, связанная со мной, её сыном.

Мама, мама, мама. Я помню и люблю тебя.

Скачать архив фотографии в большом разрешении

Посмотреть СОДЕРЖАНИЕ КНИГИ