Воспоминания первых лет

Мое детство прошло в обстановке, которая недодала мне многих знаний, которые получают многие дети, живущие в интеллигентном и высокоинформационном окружении. Чаще всего это дети, живущие в интеллигентных и образованных семьях. В таких семьях образованные и умудренные жизненным опытом отец, мать, старшие братья и сестры, дедушка, бабушка, другие родственники оказывают существенное влияние на мировоззрение взрослеющих детей, помогают разобраться в той или иной жизненной ситуации, передают знания, необходимые им на все случаи дальнейшей жизни. Случается, конечно, что, не имея образованного семейного окружения, некоторые необходимые для жизни знания и умения взрослеющие дети получают от мудрых соседей, от учителей. Но, как правило, их не всегда достаточно. Поэтому взрослеющий ребенок – такой, как я, – вступает во взрослый мир и идет по нему совершенно неподготовленным.

И, идя по жизни, натыкается, образно говоря, на многие жизненные препятствия, преодолевая которые, совершает ошибки, принимая неправильные решения. Последствия от таких ошибок, как правило, нежелательные и катастрофичные.

Мое детство прошло в далеко не образованном и не информационном окружении.

Моя мать, с небольшим школьным образованием, в 1943-м году, в 17 лет попала в эвакуацию. Эвакуировали колхозное стадо коров из Запорожской области в Ставропольский край. По рассказам матери, она пасла это стадо. Там же, в эвакуации, мама вышла замуж за моего отца, бухгалтера, назначенного старшим ответственным за сохранность колхозного стада. Она родила в 1942-м году первого сына Виктора, но он вскоре умер. Затем родился я в 1943-м году.

Через год моя мать, в 1944-м году, вернулась из эвакуации к умирающей матери. её муж, мой отец, звал мою маму обратно. Однако обстоятельства были таковы, что мама не могла оставить свою умирающую мать. И она просила отца обождать. На что отец написал: «Отныне ты мне не жена, а я тебе не муж».

Как я предполагаю, написал он так, потому что, как я выяснил позже, в 1991-м году, в это время к нему, где он жил, приехали его законная жена и его старшая дочь. И они увезли его, слабовольного и запутавшегося с собой.

То есть мой отец оставил мою маму и меня, потому что вернулся к своей довоенной жене и к своим детям, которых у него было четверо или пятеро.

Как я понимаю, для моей мамы фраза её мужа («Отныне ты мне не жена, а я тебе не муж») была неясной и жутко трагичной. Скорее, она какими-то путями получала информацию об отце и его действиях. Потому что после смерти своей матери моя одинокая, со мной на руках, молодая, 21-летняя мама мытарилась в обстановке голодных военных лет 1944-1945 годов. Она искала пути и способы, как выжить и как спасти меня от голодной смерти, от дизентерии, золотухи и других детских болезней. Подгоняемая голодом и отсутствием профессии, она вначале вышла замуж. Но очень неудачно.

Ее второй муж в селе Гайчур держал меня, её сына, в голоде и холоде. Бил меня даже за то, что я взял упавшую с дерева грушу. Жизнь мамы была ужасной. Об этом я сужу из рассказа тёти Федоры, которая с сестрой Марией пришли к ней в гости. И нашли меня в совершенно безнадёжно больном дизентерией виде. Отношения второго мужа и мамы были, скорее всего, не лучшими, потому что вскоре мама вместе со мной на руках вынужденно ушла от своего второго мужа, вернувшись в отчий дом.

Шел 1945-й или 1946-й год…

В отчем доме кипели страсти. Там жили с отцом мамы другие младшие братья и сестры: Мария, Пётр, Николай и Екатерина.

Их отец, мой 53-летний дед, имея сильную наследственность, был сильным мужчиной, которому постоянно требовались женщины. Поэтому ему, скорее всего, не было никакого особо дела до своих детей, в том числе до проблем моей мамы и до меня, его внука. Не знаю о всех других похождениях деда, но знаю, что в это время он нашел женщину Пашку, в будущем вторую жену. Его дети решительно не приняли Пашку, открыто и скрыто воевали с ней. Поэтому, как выход, дед с Пашкой быстро строили себе домик, по-украински «хату». Они переехали в этот новый дом, взяв с собой младших детей: десятилетнего Колю и шестилетнюю Катю, оставив свой родовой дом старшим детям: Марии и Петру.

Вернувшись в родовой дом, обстоятельства, отношения и страсти, о которых я упомянул выше, были таковы, что моей маме и мне здесь не было никакого места. И никакого угла. Поэтому где-то в 1946-м году моя мать приняла решение и отправилась в Ставропольский край искать свое гнездо и свое былое семейное счастье, то есть своего мужа. Но не нашла. Потому что, как я выше сказал, туда, в Ставропольский Край приехали его довоенная жена с его взрослой дочерью, и они забрали его к себе, в деревню, где он жил до войны. Не найдя мужа и не зная, как спасти меня от голодной смерти, потому что надвигался страшный голод, моя мама в 1946-м году, наверное, в Ставрополе, сдала меня в детский дом. А сама переехала в Махачкалу. И нашла там работу на рыбоконсервном заводе.

О детском доме в моей памяти остались первые в моей жизни яркие воспоминания.

Я стою, впереди на горизонте вижу горы. Детей увели куда-то на прогулку. Я стою. Очень голодный. В руке моя какашка. И я, голодный, решаюсь и не решаюсь её съесть. Не решился.

Помню ещё. Я лежу на спине, под медицинским аппаратом. В глаза светит красная лампочка. Вся моя голова в коросте.

Помню ещё. С мальчишками открыли крышку люка. Там газовые трубы.

Помню ещё. Мама забрала меня из детдома. Несет меня на руках. Плачет.

Следующие мои воспоминания.

Мы уже в Махачкале. Их (воспоминаний) множество. И змеи, и удав, и море, и черепахи, и раки, и лодки, и рыбные вагонетки, и мама в огромном чане вместе с другими женщинами солят и утрамбовывают сельдь в огромной бетонной яме. Помню, как мама пошла ловить сусликов. Вернулась, сварила и поджарила суслика и кормила меня. Потому что больше нечего было кушать. В Махачкале мама со мной жила и работала до 1949-го года. Мне в это время было неполных 6 лет.

Вот из этих моих воспоминаний можно судить… Судить о том, как невыносимо трудно жила моя молодая мама и я, её сын.

Эти трудности были связаны ещё с отсутствием жизненного опыта, неграмотностью и отсутствием профессии у моей мамы. До войны мама была окружена примитивными деревенскими обычаями, суждениями и скромными школьными знаниями нескольких классов. её отцу не было никакого дела до воспитания мамы и других его детей. Так было тогда во всех деревенских семьях. Жизненные трудности мамы стократ увеличились обстановкой военных и голодных послевоенных лет. Вместо врачей в деревне тогда были знахарки и шептухи. Разгадывание снов и предсказаний по снам было всеобщим. Книг не было. Или почти что не было. Газет также не было. Понятно, что в таких невыносимых жизненных обстоятельствах у моей мамы не было никаких шансов и никаких возможностей учиться, чтобы набираться знаний и важных мудростей, и чтобы затем передавать их мне.

Поэтому первые 10 лет моей жизни я, как и мама, рос, как трава, в информационном вакууме, без знаний и мудрости, которые родители обычно передают детям.

Позже, с 1949-го по 1953-й год, моя мама и я жили в родовом доме моего деда, там же, ныне улица Крупской в поселке Куйбышеве Запорожской области, где прежде жили сам дед, его умершая жена и их дети. Как я уже писал, двух младших детей, Колю и Катю, дед забрал с собой в новый дом, который он построил в 1945-1946 годах в пяти километрах, на Царёвке, ныне поселок Камыш-Заря. Дочь Мария и дочь Татьяна вышли замуж и жили у мужей. А родовой дом остался сыну Петру. Петру надо было служить в армии, поэтому временно в родовом доме мы с мамой жили с Петром. Пётр относился ко мне строго, но справедливо.

На Пасху в 1949-м году я с соседскими мальчишками ловил рыбу и искупался в речке. Вода была холодная, и я получил воспаление легких. Выжил совершенно непонятно как. Помню, что даже не двигался. Утром выносили на улицу, клали под куст, и я лежал там до прихода мамы. Чудо, но выжил. Наверное, сильна наследственность.

Помню, как Пётр, любитель кроликов, убивал кота, который съел малышей кроликов. Вначале он повесил его на дереве. Но кот, обезумев, вскарабкался на ветку. Но Пётр был решителен и не простил кота.

Помню, как Петра провожали в армию. И мы с мамой остались на долгие 4 года вдвоем в родовом доме.

Помню, как Пётр приехал из армии в отпуск. Меня обманули, говоря, что Пётр везет мне гимнастерку. Не привез.

Помню, как я по глупости шалил, поджег солому. Испугался, убежал. Дом мог сгореть, но кто-то погасил.

Помню другие глупые шалости в доме с мальчишками.

Летом мама обрабатывала и поливала огород. Я помогал, как мог. Жизнь моя в эти годы протекала на фоне болезни моей мамы туберкулезом легких. Мама просила меня, и я закапывал в землю её туберкулезные палочки. Я был предоставлен сам себе и улице.

А зимой был в школе, где я получал знания, какие получают все.